«Медея и её дети»
Чтобы сразу вникнуть в новый материал о Бальмонтах и Бруни, необходимо вспомнить некоторые моменты из предыдущего материала «Бруни в Пушкино» (полностью см. на портале «Пушкино сегодня» от 18.12.2018, 25.12.2018, 21.01.2019 – В.П.). Там, в частности, говорилось: «Екатерина Андреева, чей брат Сергей был харьковским владыкой, переводчица по профессии, была второй супругой Константина Бальмонта. В этом браке и появилась на свет в 1901 году дочь Нина. Когда Нина была еще маленькой, поэт посвятил ей целый сборник стихов «Фейские сказки»».
И еще: «Нина Константиновна родила и подняла несколько детей и, рано овдовев (её мужем был художник Лев Бруни – В.П.), уже не выходила замуж. Она стала исследователем творчества отца, жила долго и умерла в 1989 году. Нина Бруни-Бальмонт стала прообразом главной героини книги Людмилы Улицкой «Медея и её дети»…».
Лев Бруни Портрет жены
Мне казалось, что, опубликовав три материала об этом семействе, эта тема уже полностью освещена, но вдруг случайно открыв газету Северно-Восточного округа Москвы «Звёздный бульвар» №30 (641) от августа 2019 и на стр. 18 нахожу статью Марины Макеевой «Дочь знаменитого поэта жила в Бибиреве» (а это недалеко от Пушкино – В.П.), которая является потрясающим продолжением истории о родословной Бальмонт-Бруни…
Н.К. Бальмонт-Бруни в кругу друзей
«С Полянки в Бибирево»
Цитирую статью: «Нина Константиновна переехала в Бибирево в 1975 году с Полянки, там у них было две комнаты и шесть соседей. «Стены бибиревской однушки в типовой двенадцатиэтажке на Мурановской улице (улица названа в честь местечка Мураново, находящегося в Пушкинском районе Московской области – В.П.) были уставлены книжными полками, много картин, у балкона рояль. Часть вещей с Полянки передали в музей Бальмонта, который создавался на родине поэта – в Шуе», - рассказывает её невестка Галина Фёдоровна Гаранина (супруга одного из внуков великого поэта – В.П.)».
Многие годы на московской квартире Бруни собирались знакомые и друзья. В 20-е годы здесь бывали – В. Татлин, В. Фаворский, С. Маршак, С.Городецкий, часто играли музыканты Г. Нейгауз и В. Софроницкий… В 30-х годах здесь уже можно увидеть А. Тарковского, О. Мандельштама, А. Ахматову…
Дальше рассказывает Галина Гаранина: «Однажды в бибиревской квартире я спросила, чья это фотография за стеклом на книжной полке. Нина Константиновна ответила: «Борис Зайцев, писатель, он часто заходил к нам в Париже. Зайцев и поэт Юргис Балтрушайтис оказались единственными из литераторов, кто провожал папу в последний путь на кладбище Нуази-ле-Гран». Бальмонт умер в декабре 1942-го в оккупированной Франции».
«Семейные тайны»
Далее рассказ приоткрывает некоторые семейные тайны семьи Бальмонт-Бруни: «На летнее вакации 1917 года мать увезла шестнадцатилетнюю Нинику на Урал, в посёлок недалеко от Миаса (на озере Тургояк – В.П.). Тогда же в Миас приехал погостить к родным 27-летний художник Лев Бруни. «Они с Ниной были знакомы с детства, но теперь как будто заново увидели друг друга – влюбились и решили пожениться», - говорит Галина Фёдоровна. Несмотря на неодобрение родителей, в мае 1918 года (по моим сведения это произошло 23 мая 1919 года – В.П.) Ниника и Лев обвенчались. Они прожили вместе 30 лет, у них родились семь детей. Лев Александрович умер в 1948 году. Нина Константиновна пережила его на 41 год».
И далее: «Ниника, как и её отец, очень любила путешествовать, ездить в гости и принимать гостей. «На Мурановской бывала Анастасия Ивановна Цветаева. Я провожала её на такси, - вспоминает Галина Фёдоровна. – Много лет дружила Нина Константиновна и с Ахматовой».
«Русская старуха собирает на протез»
«В 1978 году, на Пасху, случилось несчастье. Нина Константиновна возвращалась из церкви, где святила куличи, и замешкалась при выходе из автобуса. Сама вышла, а сумку защемило дверью. Автобус протащил женщину по асфальту. Травма была очень тяжёлой, ногу пришлось ампутировать. «Нина Константиновна лежала в 20-й больнице, держалась очень стойко, не жаловалась, говорила: «Не надо спрашивать – за что? Спроси – зачем?»»…
Это невероятно, но в то же самое время я тоже лежал в 20-ой больнице, но в другом отделении. Кстати, в нашем отделении, в отдельной палате лежала дочь поэта Лебедева-Кумача (подробнее см. материал в газете «Маяк» №68 от 09.09.2016 и №78 от 14.10.2016- В.П.)…
Далее читаем: «Оправившись после больницы, Нина Константиновна начала носить протез, но он был очень тяжёлым и неудобным. Снабдить бабушку хорошим протезом помог Лев, сын старшего сына Ивана. Лев Иванович жил и работал в Швеции. «Кстати, Нина Константиновна тоже принимала участие в финансировании. Раскатывала тесто и пекла пирожки на продажу, сидя за большим стеклянным окном ресторана, рядом табличка: «Русская старуха собирает на протез». Красивая, крупная, со скульптурными профилем и руками, она выглядела очень выразительно».
С протезом она прожила еще 10 лет , она умерла в ноябре 1989 года, в день, когда рухнула Берлинская стена…
«Настойка на «бруньках»»
Окончив читать эту статью в газете «Звёздный бульвар», я подумал, что надо внимательнее быть к своим близким и соседям, так как за каждым из них скрыт необъятный огромный собственный мир…
Один из сыновей Нины Константиновны – Василий Львович Бруни-Бальмонт жил зимой в Москве, а на лето всегда переезжал в Судак, где у него была фамильная дача.
Это случилось в 1938 году – семейство Бруни приобретает у грека Кономопуло небольшой домик на восточной окраине Судакской долины, ставший родовым гнездом. С этого времени в семье Бруни установились дачные судакские традиции. Лев Александрович Бруни, захваченный крымской природой, с с удовольствием плодотворно работает, а Нина Константиновна радушно встречает многочисленных родственников и гостей, находя для каждого теплое слово или давая жизненный совет. Вокруг этого дома образовалась своеобразная московско-питерская колония, населенная художниками, писателями, искусствоведами, музыкантами… Литературовед С. Айдинян в своих воспоминаниях передает облик и манеру поведения Нины Константиновны Бруни на склоне лет: «Март 1988 года. За столом в инвалидной коляске, с длинной американской сигаретой в руке восседает Нина Константиновна. Седые волосы, глубокие морщины узковатых глаз, определенная мужественность облика. Перед ней на столе – пепельница и высокая бутылка греческого коньяка, в те годы невиданная в Москве…».
Василий Львович, последний владелиц дачи в Судаке, человеком был необыкновенным, излучающим доброту.
Доска на даче Бруни в Судаке
В нем чувствовалась не только принадлежность к русской интеллектуальной аристократии, но и редкое духовное изящество. Он – геолог, геофизик, пламенно влюбленный в Дальний Восток, Крайний Север и Туву, страстный путешественник и любитель приключений, а еще прекрасный рассказчик с огромным чувством юмора и знаток искусства. В Крым он буквально сбегал из скучной, по его словам, Москвы, где его ждали бесконечные разговоры с друзьями за бокалом хорошего вина или настойки на «бруньках» («брунька» по-украински «почка», вот такая игра слов – В.П.). И это всё при наличии неизлечимой болезни крайней стадии… Поэтому он проживает каждый день, как последний, с благодарностью жизни за то, что она есть. Скончался 28 октября 2015 года в возрасте 80 лет в Москве…
Василий Львович Бруни
Из его воспоминаний: «Мне было 12 с половиной лет, когда отец скончался. Как ужасно, что я со своим отцом был в каком-то противодействии. Я простить себе не могу один случай. Однажды я наблюдал за отцом и увидел, как он ушибся. Лицо его исказила гримаса. А я … захохотал. Отец повернулся ко мне со страдальческой миной и произнёс: «Что же ты, дурачок, смеёшься? Мне ведь больно». И вот … до сих пор во мне звучит его голос. И вот тут (показывает на сердце) – до сих пор болит. Помню, как отец однажды пришёл домой удручённый. Настроение было тревожное у всех. Увидел он, что из чемодана что-то торчало, небрежно уложенное. И вдруг сказал» «Я умру – как жить будете?». Тоже часто вспоминаю…Я к маме когда прихожу на кладбище – разговариваю долго. Беседуем… А к папе – только прощения просить…».
Владимир Парамонов
Комментарии