Дневник отшельника: Путешествие по Сибири. Часть вторая - Бурея

Древний полустаночек на железнодорожной станции располагал даже собственными такси из трех машин. И хотя дороги, как таковой, не было, один из таксистов согласился отвезти меня к строящейся плотине за 70 км от железной дороги. Вообще-то, дорога была, точнее, направление. Там даже в особо топких местах наваливали кучи песка и разравнивали их тракторами. Но мы такие дороги объезжали по целине. 

Из окна все смотрелось, порой, очень неплохо. Отдельно стоящие деревья странной формы, а под ними бесконечные луга и множество цветов, колыхавшихся ветром, сменялись буреломами непроходимой тайги. Впоследствии выяснилось, что луга эти были гораздо непроходимей тайги, поскольку «травка» на них была с человеческий рост и густо переплетена крепкими вьюнками, которые и цвели так красиво на открытом пространстве. Идти по такому лужку не представлялось никакой возможности. Только ложиться набок и перекатываться, как валик, подминая траву – тогда медленное продвижение возможно. 

 
Но это мне еще предстояло узнать. А пока впереди была недостроенная плотина, вечер и поселок, в который мы уже въехали с молчаливым шофером. Ряд ничем не примечательных пятиэтажек сменился частным сектором с довольно богатыми домами с зелеными крышами. 

 
– О, – говорю, – это местная Рублёвка?
– Здесь живут те, кто занимается лесом. Какой у тебя адрес, куда везти?
Я смеюсь:
– Вода-кустарник – вот мой адрес. 

 
Поселок кончился, и мой юмор понят не был.
– Тут больше жилья нет, куда ехать-то??
– Так к воде! У реки меня ссади, я завтра по ней поплыву.
– Так ты что, никого здесь не знаешь, что ли?! – Глаза водителя налились какой-то непонятной мне паникой.
– Никого. Ну и что, мне район этот не нужен, мне река нужна, я по ней хочу поплавать.
– Да ты откуда, вообще?!
– С Подмосковья.
– Больной, что ли?! Тут люди не плавают, тут отродясь туристов не было! Ты, блин, с такими понятиями до утра не доживешь! – Он так распереживался, что прям очень меня удивил. – Ты вот что: я тебя сейчас вон в тех зарослях высажу, заныкайся, как следует, и никому не показывайся. А как расцветет – прыгай в свою лодку и дуй отсюда, куда подальше, пока проблем себе не огреб, москвич!
– Тоже мне, страсти, как будто живу не в России, – пожал я плечами и пошел спать. 

 
Бурея совершенно другая река, чем Зея, хотя географически они расположены рядом, всего в 600 км друг от друга. Здесь абсолютно другие леса, и если охарактеризовать их кратко, то они все поражены какими-то болезнями в виде множества опухолей на ветках. Кроме того, почти все участки леса горелые, а где не горелые, там совсем мертвые. Особенно зловеще смотрятся большие березовые гибляки со сломанными ветром кронами. Стоят этакие белые столбы штук по 100 разной высоты и стонут на ветру, словно деревья из концлагеря. 

Вообще, в этих лесах ощущаешь, что жизнь здесь жестокая, лютая даже. Это не наш добрый сытый подмосковный лес, здесь чувствуешь себя тревожно, грустно, по-каторжному как-то, что не удивительно. 

Но есть одно чрезвычайно неплохое преимущество: плотина остановила воду, которая, поднимаясь, затопила все вокруг. Это и было то, ради чего я приехал. На лодке можно было вплывать прямо в тайгу, в дебри, плыть между стволами и кронами живых и мертвых деревьев. Каждый день уровень воды увеличивался, я попал в самый пик затопления, и это было действительно интересно! 

 
Из-за обилия пищи понятно было, что здесь полно рыбы. Она постоянно шныряла из воды и шлепалась обратно. В одну из ночей, проплыв меж тесных елок, я причалил к острову с густой травой. Вытащив лодку на возвышенность, огляделся. Словно в центре болота, на кочке вокруг коряги – всхлюпы, поскрипы, шорохи. И вдруг за лесом какой-то душераздирающий крик неизвестного животного. Жуть какая! Антураж к фильму ужасов – идеальный.

 Однако, больше всего я всегда беспокоился за лодку. Ведь лопни она, и я навсегда останусь в этом буреломном лабиринте, куда сейчас заплыл, на одном из этих болотных островов, который не сегодня – завтра уйдёт под воду. 

 
Звук повторился, теперь с другой стороны леса, во тьме. «Как оно там перемещается-то, по воде, что ли? Или их просто много?», – подумалось мне. Совершенно было непонятно, что это за животное издает такие вопли. Словно добыча перед смертью. «Ох, зачем я об этом подумал!! Что-то движется между клочьями суши и душит спасающихся от наводнения беззащитных тварей. И одна из них – я!». 

 
Нет, надо быть полным идиотом, чтобы заплыть сюда. И уходить поздно – во тьме столько коряг, сразу пропорю лодку, и тогда всё…

Очередной жуткий крик прозвучал намного ближе. Вжавшись в дно лодки, я судорожно сжимал зажигалку и карту – единственные мои средства защиты. Сон не шёл. «Карта сырая, пока зажгу – сожрут!». И тут услышал звук, леденящий кровь. Нет, это не был очередной зловещий крик, это был звук надвигающегося в мою сторону грузного тела. Быстро и хлёстко ложилась густая трава под НЕЧТО, приближающееся ко мне на холм.
«Большое надвигается, лодке точно кирдык, – работала у меня мысль, – а если лодке кирдык, то и мне кирдык». 

 
– А-а-а-а!! – заорал я нечеловеческим голосом, чиркая зажигалкой и размахивая лодкой вокруг себя, словно гигантским бананом. И кубарем покатился к воде. Прыгнув в лодку, не разбирая дороги, среди тесных крон и коряг, вплыл в темноту, чудом не распоров надувные борта. Остров с его кошмарной тайной остался позади. «Ночевать буду на открытой воде, в дрейфе», – решил я и направил нос лодки на середину реки, где не было деревьев. Пусть будет так – течение несет меня к новым приключениям. 

 
Весь следующий день я наслаждался плаванием по затопленной тайге, лазил на деревья, одиноко стоящие в воде, исследовал гигантские травы на уходящих под воду островках. Интересно было просыпаться и видеть, как кусок суши, на котором ты вечером ложился спать, за ночь уходил под воду на треть. На дне зеленела трава, а сверху плавали рыбы, поедая не успевших смыться насекомых. 

В одном месте из воды на сушу выходила тропа. Я прошел по ней, но она быстро ушла обратно в воду. То, откуда она вела и куда, было давно уже на дне.

 
А потом случилось ожидаемое непредвиденное. Прозвучал хлопок, и я понял, что лодка напоролась на какое-то подводное дерево, видимо, сосну. Точно, зеленые сосновые ветки колыхались под водой вокруг лодки, а из дна торчал «палец» верхушки. Воздух выходил медленно, поэтому мне удалось «сползти» со злосчастного дерева и отплыть подальше. На моё счастье, воздух в бортах лодки еще оставался, но скорость снизилась до минимума. Теперь это было всё равно, что грести, находясь в надувном круге. Можно, но сложно. 

 
Как назло, ветер понёс меня на бревна, стукающиеся друг о друга и в изобилии покрывавшие эти берега. Выбраться на сушу не представлялось никакой возможности, и я дрейфовал, двигаясь параллельно берегу. Впрочем, даже если бы и выбрался, пробраться этим затопленным лесом к людям – задача сложно выполнимая. Если выполнимая вообще. Дрейф представлялся самым верным и надёжным решением. 

И вот мне повезло, очень повезло! Показался катер – раз в неделю, как выяснилось потом, он проходил по реке, доставляя бывшим заключенным, а теперь поселенцам, продукты. Я бросился наперерез, но так как шум мотора заглушал мой голос, пришлось пойти на таран, почти. Когда мотор заглушили, я узнал о себе очень много нового!! А когда, наконец, смог объясниться, то мужики смягчились и предоставили выбор: или забросят меня в село, из которого я отчалил, или возьмут даже с собой, 100 км вверх по реке, на баржу, где валят лес зеки. Правда, они уже освободились в большинстве своём, но идти им некуда и они живут, поэтому, на барже. Конечно, очень хотелось проплыть с мужиками эти 100 км, но обратно они собирались только через неделю. И это был единственный транспорт туда и обратно. «Неделя на барже с зеками», – с волнением подумал я и… согласился.
– Ну, гляди, твой выбор, – резюмировали на катере.
– Мой! – И поднялся на борт. 

Вода поглощает тропку на глазах

Уходит под воду ценнейший лиственничный лес

Живое и мертвое -  тонны голубики в сгоревшем лесу

Здравствуй, ёлка - водный год!

Кора с деревьев слазит от бесконечных столкновений под водой и над водой

Мертвый лес всплывает как утопленник

Мощные таежные березы уже на 10 метров скрылись под водой

Отчаянная борьба за жизнь

 Очень сложно плыть, порою....

Словно молоком, залит поутру лес вновь прибывающей водой

Тонущая тайга - обитель огромного количества рыбы

Проплывая мимо кроны таежной березы

Прощальный шелест погибших ветвей

Чтобы не сдавили бревна, плыть надо осторожно

Штормит

Скоро вокруг этого камня будут плавать рыбы

 
Да, скорость на катере – не то, что лодочка. Быстро мимо проплыли пейзажи, сменяя один другой, и нигде не было людей. Только через 50 км мы причалили к берегу, где в избушке жили трое мужиков. И жили они тут уже полгода, каждый день ловили себе на обед щук столько, сколько им хотелось. Благо, для этого достаточно было просто забросить крючок. Вот и в этот раз вынули на обед пару здоровенных штук. Функция нахождения этих мужиков в тайге так и осталась для меня загадкой, а мои наводящие вопросы казались им странными. Живём мы тут – и весь сказ! 

Потом была еще остановка, километров через 20. Там находилась землянка и в ней жила баба – классическая русская баба, точь-в-точь Анка-пулемётчица, только немного погрубее манерами. Точнее, сильно погрубее. Такая и словом убьёт, если надо, и одной рукой закопает. Настоящая сибирская дикарка. Она пригласила нас в гости. Посидели, потрындели за жизнь. С ней жил молодой парень, или работал у неё, или то и другое. Весёлые у них были отношения – то он ей пендаль даст, то она ему отвесит. Дружно, в общем, жили, душа в душу. 

 
День близился к вечеру, и наш маршрут заканчивался. Вот впереди показалась в темноте баржа, на ней горел костёр, и сидело человек десять уголовников. С ними мне предстояло провести неделю. Первым меня, как чужака, разглядел молодой парень в наколках. Вытянулся весь, напрягся:
– А ну давай, давай, сюда прыгай!
Мы причалили, и я, перейдя на баржу, поздоровался.
– Кто такой, что делаешь тут?
– Путешествую, вот лодка лопнула, катер подобрал.
– Гонишь, тут отродясь никто не путешествовал, чё тут смотреть-то??
– Тайгу, природу, красоту.
– Какая красота? – сзади раздалось ржание. – Смотреть, как по утрам дерьмо по реке плывёт? Или на пни трухлявые?
– И из трухлявого пня можно вырезать красивую вещь.
– Это верно. Но что-то ты какой-то странный, не верим, что походник. Ищешь кого-то?
– Нет.

– Продаёшь что? Покупаешь?
– Да нет!
– Мужики, а он, наверное, из тех, кто лес поджигает. Вот ходят такие путешественники, а потом тайга горит – да?
– Да оставьте вы, парни, никакой он не поджигатель, – сказал капитан катера, – действительно, на реке подобрали, вон лодка его дырявая. Хорош допрашивать, жрать мужику дайте! 

 
Ужинали щукой с рисом.
– Да, на местного ты реально не похож, – опять продолжился разговор вокруг моей персоны, – думаешь не так, говоришь не так, всё тебе интересно, везде у тебя красота. Братва, да это шпион! Точно, американский шпион.
– Вот ещё, – устало отбивался я.
– И фотоаппарат у тебя, и речь не блатная, даже без мата. Спалился!!
– Да пофиг мне, считайте, как хотите. Только никакой я не шпион.
– Ну, поживём – увидим. 

 
Начались трудовые будни, которые включали в себя бесконечное ничегонеделание. Один раз, правда, решили выловить и привязать к плоту из бревен ещё одно бревно. Решили, постояли и разошлись. Бревно уплыло. Очередной один «рабочий» день был закончен. Но всё же пару плотов до меня они собрали, а теперь уже ничего делать не хотели. 

 
Как-то день на третий моего пребывания на барже один мужик вдруг как закричит: «Лена-а-а-а!». Его поддержали другие: «Лена-а-а-а!!».
– Лена, – спрашиваю, – это кто? Походница, что ли?
– Ага, – смеются они, – походница, от мужика к мужику ходит, а то и разом ко всем придёт. И опять: «Лена-а-а-а!».
– Так где же она, чего не идёт так долго?
Гулкий ржач прокатился по барже.
– Да она давно уже здесь, что, не заметил?
– Нет.
– Третий день с нами ничего не делаешь и не заметил?
– Да нет…
– Лена – это ЛЕНЬ. Жить нам лень, а когда так, то кричим мы её.
И над тайгой опять разнеслось зычное: «Лена-а-а-а!». 

 
С молодым уголовником мы подружились и общались больше всего, но его вопросы и жизненные интересы для меня были странны, также как и мои для него. Спрашиваю – ты за что на зоне был? Он обыденно ответил – за убийство, сначала на зоне страшно, по молодости, а потом нормально. Снова интересуюсь – странные у тебя наколки на ногах, «Бог всё видит» на одной, и «Всё простит» – на другой. Верующий? Нет, во Христа он не верил, у них был свой «уголовный» языческий бог. «Какой Бог, такая и жизнь», – подумал я, но смолчал. 

 
Шёл пятый день моего пребывания на барже. Узнал, что в тайге, оказывается, были ещё бригады, валившие лес, им на 10 человек состава полагалось за выполненный план по валке 1 миллион рублей. Каждой бригаде! Но когда начальство приезжало принимать работу, придирки были так сильны, что миллион быстро таял. Точнее, перекочёвывал в карманы начальства. Теперь понятно, откуда в селе была своя «рублёвка». Работали все поэтому спустя рукава, и только одна бригада славилась упорством и большой трудоотдачей. Но их мало кто видел, так как они постоянно впахивали и в другие станы не ездили. Зато из другой бригады к нам как-то вечером прибыл весёлый парень на своей моторке. Началось всеобщее бухалово. Но если для местных мужиков водка что сок, не берёт почти, то этот вновь прибывший был сильно подшофе. 

 
– О, здорОво, мужики! А кто это тут у вас, новенький? – посмотрел он на меня.
– Шпион, – ответили «мои», – только он не признаётся.
– А давайте его утопим?
– Не, мы к нему уже привыкли.
– А что, шпион не пьёт? Это хорошо, что не надо на него добро переводить, – и выгрузил початый ящик водки. Мужики с катера, объехав и снабдив продовольствием соседние бригады, тоже прибыли к нам на бухалово. 

 
Днём решили пойти вверх по реке, посмотреть новые затопленные участки тайги там, где может проплыть катер. Туда, где раньше была суша. Все погрузились на катер, и я тоже хотел, но мой молодой убийца предложил следовать за катером на моторке вместе с её хозяином. Это была, конечно, досадная ошибка. Катер быстро уплыл, а мы ещё долго заводили мотор. Но лучше б мы его не завели. Как только это получилось, лодочник издал боевой клич, полный пьяного угара, и на скорости направил моторку на плавающие вдоль берега брёвна. «Отвернёт?» – подумал я. Не отвернул. Удар был такой, что лодочник вылетел из лодки и плюхнулся в воду. Мы вытащили его. Он отдышался.
– Ты что, дурак?!
– А-а-а, держись, шпион! – и он направил лодку в другую часть берега. Нас отшвырнуло назад, но мы вцепились в борта. Ба-а-х!! Чуть не встали на дыбы. Лодочник снова вылетел и мы вновь не дали ему уйти на дно и захлебнуться. Но едва он пришёл в себя – опять заводит мотор, что не предвещало ничего хорошего.
– Мы ехать за катером собираемся? – нервно поинтересовался я.
– Эт вряд ли, – флегматично ответил мой приятель-зек.
– Будет тебе сейчас красота, москвич! – прорычал лодочник и направил лодку в дрейфующую корягу.
Ба-бах-х! Опять он вылетел.
– Да ты что не держишься, что творишь-то?!! Жизнь не дорога?
– Жизнь? Конечно, нет, на черта она нужна? Красоту, как ты, смотреть? На пни трухлявые? А-а-а-а!
Снова – ба-ах! Снова плюх. На удивление, моему приятелю было абсолютно пофиг.
– Держись крепче, – сказал он мне, – чтоб кости не сломать. Он скоро либо мотор разобьёт, либо утонет.
В 15-й раз, примерно, когда я вновь ухватил того за волосы под водой, то уже сам орал:
– Да сейчас его лично сам утоплю, что за дебил?!!
– Ну, ты отпусти руку-то, он и утонет, – невозмутимо отвечал мой приятель.
– Как у тебя всё просто, – рычал я, втаскивая в очередной раз в моторку блюющее тело. – Сколько надо было выпить, вообще, чтоб так загоняться?!
– Этот? Бутылок 7-8. Щуплый, больше не может. Ты знаешь что – когда он сейчас врежется ещё раз, сам с ним возись, мне надоело кататься, пойду, порыбачу.
Он взял в зубы леску и нырнул между коряг.
– Кататься? Порыбачить?! Держись, шпион! – И рёв мотора заглушил мои дальнейшие комменты.
«Хоть бы какая верёвка, ничего ведь нет», – думал я, смотря вперед на очередную груду брёвен и уже по привычке до посинения вцепившись в борт. Ба-бах!! 

 
Мой приятель в это время невозмутимо ловил рыбку, усевшись на согнувшееся с берега над водой дерево.
– Чё, всё спасаем? – прокомментировал он мои очередные потуги спасти лодочника.
– Я ему сейчас веслом дам!! – ору я. (Не отсюда ли пошла в народ песня «Я убью тебя, лодочник»?)
– Во, давай, и греби потом ко мне, я щуку поймал!
– Да не могу я!..
– Чё, Бог не велит?
– Не велит. Когда он уже выдохнется?
– А никогда. Мы, сибиряки, народ живучий, смерти не боящийся. 

 
И лодка в очередной раз как бабахнется в брёвнища! Надо же, ко всему привыкаешь. Правда, на этот раз, на моё счастье, мотор взорвался.
– Ну, теперь на баржу, – обрадовался мой приятель и, нырнув под воду, поплыл к лодке.
Силён, думаю, длинное расстояние плывёт, да ещё щука со сломанным хребтом в трусах.
– Весло одно есть, – сказал он, когда взобрался на лодку, – доберёмся на баржу к вечеру. 

 
Потеряв развлечение разбивать свою посудину, пьяный лодочник принялся выносить нам мозг. Да как!! Вскоре остатки моего терпения сдохли, и я стал грести к берегу.
– Куда ты гребёшь, тупой москвич, я для чего лодку бил? Чтоб ты сдох, и я тоже сдох! Зачем ты меня вытаскивал, зачем? Чтоб сейчас показать, что ты грести не умеешь? Что ты, вообще, умеешь, зачем ты, вообще, живёшь? Даже не пьёшь! Да таких, как ты…
Всё, берег. 

 
– На, держи весло, дальше сами гребите до баржи, – и я выпрыгнул на сушу.
– Куда ты, болота, там не ходят по берегу!
– Лучше я по болоту пойду, чем с этим дебилом в одной лодке.
– Кого ты назвал дебилом, шпион?! 

 
Болото оказалось не таким уж топким, и было всё синее от изобилия гигантской голубики на кустах, выросших выше пояса. За болотом начался каменный лес с множеством валунов и к вечеру, наконец, я добрался до баржи. Лодочник дрых, катер уже вернулся и был весь замусорен ветками и поцарапан. 

 
– Это мы через тайгу плыли, по лесу! Здорово было, зря не поехал с нами.
– Вот уж да, зря. Зато со всеми в округе брёвнами познакомился самым тесным образом.
– Да мы уже в курсе, – ухмыльнулись мужики, – иди вон, щуку хавай. Ишь, шпион-то у нас с характером, болотами пошёл. А если б не дошёл?
– Дошёл. Не страшней, чем в брёвна со всей дури.
– Завтра катер назад идет, с нами едешь?
– А то!
– Что потом? Морозы скоро, дуба дашь.
– Не растут тут у вас дубы, одни берёзы да лиственницы. Придётся берёзе дать.
Шутка получилась явно неудачной.
– Ты вот что: не дай Бог тебе в своей Америке описать, что ты здесь видел, пока жил с нами, и прочее. Не знаем как, но мы тогда тебя найдём!
– Что же, до сих пор думаете, что я американский шпион?
– Ты чужой – и точка! 

 
На следующий день мы отчалили от баржи, и весь день плыли обратно, таща за собой деревянные плоты. Когда прибыли на место и все пошли в посёлок, никто со мной не попрощался и даже не взглянул в мою сторону. Шпион он и есть шпион. И только капитан катера хлопнул меня по плечу и сказал:
– Ночуй в катере, нечего тебе в посёлке ходить, небезопасно это у нас, – и отдал мне ключи от рубки. – Утром вон туда положи и вали, вали в свою Москву! 

 

Место зловещих криков

Катер, который я застопил

Типичный домик поселенца

Землянка таежницы

В апартаментах Дикарки

 Каменные берега Буреи на пути движения катера

Та самая баржа

Вязка плотов как в старые каторжные времена

Вот и связан плот баграми

Если плоты застревают, то разгоняют их вручную; бревна неспешно вращаются под ногами

Их достают из воды к обеду будто со скатерти-самобранки, в любом количестве

Плоты, которые навязали уголовники - обратно их потянет катер

Узелок из морского каната должен быть крепким и удерживать большой плот из бревен, делается только вручную

Каменный лес недалеко от баржи

Сибирский мужик, один из обитателей баржи

Суровые каменные берега Буреи выше по течению

      
Текст, фото, подписи к фото: Александр Чканников © 

 
Автор обращает внимание, что фото к рассказам о Сибири сделаны на плёнку и пересняты из альбома, поэтому потеряли в качестве.